Этот фильм, снятый двадцать лет назад Иштваном Сабо, поднимает вечные и сегодня до боли знакомые темы: художник и власть, с кем вы мастера культуры и т.п. Вопросы, которые жизнь, увы, нередко заставляет нас переосмысливать заново. Фильм основан на реальных событиях 1946 года и его главные персонажи имели место в действительности.

Итак, один из самых действительно великих музыкантов середины ХХ века Вильгельм Фуртвенглер, дирижёр Берлинской капеллы, руководитель Венского филармонического оркестра и обладатель еще множества престижных должностей, вынужден отвечать на неприятные вопросы простоватого американского майора Стива Арнольда, который проводит в Берлине следствие о причастности немецких деятелей культуры к преступлениям нацизма.

Казалось бы, говорить тут совершенно не о чем — Фуртвенглер отказался вступать в национал-социалистическую партию, не отдавал нацистского приветствия, защищал музыкантов-евреев, многих даже спас от концлагеря… Герой!

Конечно, ему приходилось давать концерты, скажем, ко дню рождения Гитлера или к съездам нацистской партии, но он же просто музыкант. Разве это можно назвать сотрудничеством с режимом? Конечно, нет.

В общем, Юрий Деточкин воровал автомобили, но… Я хочу сказать, Вильгельм Фуртвенглер выступал перед верхушкой рейха, но ведь он исполнял не песенки Хорста Весселя, а великую музыку — Бетховена, Шуберта, Брукнера… Демонстрируя, тем самым, величие немецкой музыкальной культуры, которая находилась под гнетом тоталитарного режима. Разве это похоже на оправдание нацизма?

Собственно, позже именно это и сказал сам дирижер на процессе, который, надо заметить, полностью оправдал его по всем пунктам обвинения:

«Опасения, что плоды моих трудов будут использованы для пропаганды, были ничем по сравнению с моим желанием сохранить германскую музыку, музыку, исполнявшуюся для германского народа его же музыкантами. Люди эти вынуждены были жить под властью режима… никто ещё не желал сильнее услышать Бетховена и его глас свободы и любви, чем эти немцы».

И вот тут, несколько выходя за рамки фильма, хочется вместе с Томасом Манном спросить у Фуртвенглера – а что, собственно, такого страшного могло случиться с великой немецкой культурой? Партитуры в наше время вроде бы не горят, а в мире хватает и других исполнителей. И вообще, имеет ли право немецкий народ наслаждаться Девятой симфонией в то время, когда его бомбы валятся на Ленинград и на Лондон? На мой взгляд, позиция Томаса Манна, который эмигрировал из нацистской Германии еще в 1933 году, нравственно выглядит как-то убедительней. Что вполне объяснимо, потому что Томас Манн – творец, а Фуртвенглер – пусть и талантливый, но всего лишь интерпретатор.

И, добавлю уже от себя, даже гениальное исполнение Бетховена вряд ли можно всерьез назвать борьбой за свободу. Да и с газовыми камерами, как мы знаем, Бетховен в ту пору уживался неплохо.

И еще волнует американского следователя вот какой вопрос: почему Фуртвенглер эмигрировал только перед самым концом войны, а не когда нацисты только пришли к власти? Как это сделали многие другие немецкие деятели культуры?

И оказалось, что эмигрировать ему посоветовал один из нацистских министров – начиналась агония режима и оставаться в Германии было опасно даже выдающимся деятелям культуры, которых так ценили руководители рейха. Иногда быть любимчиком очень даже полезно.

Вот такой фильм, который, боюсь, еще долго не потеряет актуальности и будет вызывать горячие споры.

В конце фильма режиссер приводит архивные кадры выступления Фуртвенглера, где после исполнения симфонии № 9 Бетховена к сцене подходит Геббельс и пожимает дирижеру руку. А тот вроде бы вытирает ее платком. Кадр, конечно, сильный, но, боюсь, стереть некоторые вещи просто невозможно.

https://v-gretch.livejournal.com/